Комендант общежития, сочувствуя больному, перевела его в другую комнату. Однако несмотря на этот перевод и изоляцию от соседа, больной вскоре стал подозрительным, с недоверием и опаской относился к окружающим, у него снизилось настроение. К концу апреля вновь обострились бредовые идеи отношения в адрес соседа и других жильцов; считал, что бывшие соседи хотят насильно вернуть его в прежнюю комнату. Стал мрачным, уединялся и 24.04.86 г. был повторно помещен в психиатрическую больницу.

Психическое состояние.

Правильно ориентирован. Контакту доступен, однако в процессе беседы насторожен. Высказывает бредовые идеи отношения и преследования в адрес своего обидчика — бывшего соседа по комнате — и ряда других лиц. Считает, что этот сосед, обе девушки и все их общие знакомые, собственно, большинство проживающих в общежитии все время говорят о нем, осуждают его за отсутствие мужской твердости и силы, за пассивность в общении с женщиной, насмехаются над ним. Вообще будто осуждают его за безволие, нерешительность, неспособность постоять за себя, словом, за бесхарактерность. Замечает это по взглядам, жестам окружающих и по отношению их к себе. Да и здесь, в отделении «чувствует» особое к себе отношение со стороны некоторых больных, ощущает их подозрительное внимание, презрительные и осуждающие взгляды. «Догадывается», что они могут быть связаны с жильцами общежития, в частности — с соседом. Опасается, что его речи могут быть записаны на магнитофонную пленку по телефону и поэтому, если во время беседы с ним кто-то поднимает телефонную трубку, чтобы позвонить, больной тут же, на полуслове обрывает разговор и замолкает. Иногда заявляет, что с этой же целью с ним пытаются установить «телепатический контакт» и т. п. Испытывает слуховые вербальные галлюцинации: слышит знакомые и незнакомые голоса, которые иногда комментируют его поведение, чаще же, поделившись на две партии, говорят о нем в третьем лице. Одни (главным образом, жильцы общежития, соседи) осуждают его за пьянство, невыполнение аспирантского плана, за бесхарактерность и слабоволие, пророчат ему беды и позор, а иногда и угрожают. Другие (в основном — женщины), напротив, защищают его, напоминая «смягчающие обстоятельства». Некоторые голоса стоят особняком: появляются лишь при обострении тягостных мыслей о том, что его осуждают и презирают и, в сущности, вторят этим мыслям, говорят о его нерешительности, неспособности сделать женщину счастливой, называют посмешищем и т. п. Фон настроения во многом определяется бредовыми и галлюцинаторными расстройствами: при обострении их больной мрачен, тревожен, при затухании — настроение удовлетворительное. Память и интеллект сохранены, внимание фиксировано на бредовых и галлюцинаторных расстройствах.

Неврологическое состояние: данных за органическое поражение ЦНС нет. Физически здоров. Диагноз: реактивный психоз (с картиной сенситивного бреда отношения) с алкогольными включениями у психастенической личности.

У больного П-го психическое заболевание возникло на фоне систематической частой алкоголизации под влиянием психической травмы — публичного распространения порочащих его сведений и нагнетания вокруг него атмосферы насмешек и позора. Следует обратить внимание на своеобразие психотравматизации, которая касается интимных сторон личности, тем более, что до этого больной не вступал в близкие отношения ни с одной женщиной и, таким образом, придавал этим отношениям особое значение. Более того, мир этих отношений был для больного не только неизвестным, но и источником особой психической напряженности, поскольку еще в подростковом, пубертатном периоде (в пионерском лагере) он перенес потрясение, навсегда оставившее глубокий след в его душе. Так что новая психогения пришлась на область чрезвычайной чувствительности, т. е. повышенной ранимости и, таким образом, имела характер актуальной психотравматизации. Возникшие в этих условиях бредовые идеи отношения, особого значения и отчасти — преследования, составляющие основу его клинического состояния, касаются как раз происшедших с ним событий. Так, по взглядам, жестам, поведению и отдельным замечаниям окружающих он пришел к выводу, что его осуждают за низкие душевные качества, бесхарактерность, слабоволие, но особенно — за нерешительность, неловкость и беспомощность во взаимоотношениях с женщинами и т. п. Иными словами, в переживаниях его находит полное отражение характер психотравматизации, что в совокупности с психогенным возникновением болезни дает возможность (в духе монокаузализма) выставить диагноз реактивного психоза с картиной сенситивного бреда отношения.

Однако переживания больного далеко не исчерпываются одними бредовыми идеями: в картине состояния большое место занимают слуховые вербальные галлюцинации. Как известно, при обычном варианте сенситивного бреда отношения галлюцинации возможны лишь в виде кратких эпизодов и по содержанию совершенно идентичны бредовым идеям, т. е. имеют доминантную природу, либо вовсе отсутствуют. Небольшое количество доминантных галлюцинаций имело место и у II-го (голоса, появлявшиеся в виде кратких эпизодов и по содержанию совершенно идентичные бредовым идеям, говорили о слабоволии и нерешительности больного при особом обострении бреда). Вместе с тем большая часть галлюцинаций с момента их возникновения и в динамике заболевания были стабильными, и колебания в состоянии бреда (т. е. его обострение или затухание) существенно не отражалось на степени их выраженности. Это свидетельствует о самостоятельном (недоминантном) происхождении этих галлюцинаций, на которое некоторый свет проливает их характер и содержание. Характер галлюцинаций — в виде диалога о больном в третьем лице, причем одна группа голосов бранит больного, а вторая его защищает, по общепринятому в психиатрии мнению — несомненный знак их алкогольного происхождения. Другими словами, картина состояния больного, представляющая несомненное единство бреда и галлюцинаций, связана в своем происхождении как с психической травмой, так и с алкоголизацией, систематическим частым употреблением спиртного. Таким образом, здесь определенно можно говорить о том, что в возникновении психоза у данного больного имели значение как факт психической травмы, так и хроническое отравление его этанолом.