При аменции, наряду с дезориентировкой в месте, времени и окружающем, больным свойственны недостаточное осмысление ситуации и своеобразные расстройства в протекании ассоциативных процессов с выявлением аментивной речевой спутанности. В состоянии дезориентировки, не понимая окружающего, больные переживают отдельные слуховые галлюцинации, иллюзии, явления ложного узнавания и отрывочные образные бредовые идеи отношения, особого значения и преследования. Двигательное возбуждение наблюдается временами, иногда оно прерывается недолгими эпизодами заторможенности до субступорозного (реже — ступорозного) уровня. Настроение неустойчивое, с преобладанием отрицательных аффектов тревоги и страха.
Для больных в состоянии аменции наиболее характерны доступность внешним впечатлениям, возможность восприятия отдельных предметов, частностей данной ситуации и в то же время — неспособность связать их воедино в сознании, дать целостную оценку окружающего. Несостоятельность таких высших операций мышления, как анализ, синтез и обобщение крайне свойственны аменции и выявляются всегда ярко. Неспособные осмыслить происходящие события больные испытывают мучительное чувство собственной психической беспомощности, невозможности разобраться в окружающем и понять, что кругом происходит.
Выражение лица у больных тревожно-недоуменное, вид растерянный, речь бессвязная, состоящая из эпизодов прошлого и настоящего, как во сне переплетающихся между собой без видимой логической связи. Но это не бессмысленный набор слов или слогов, хотя такая оценка еще встречается в психиатрической литературе.
Дезориентировка больных в окружающем своеобразна. Если при делирии ориентировка в реальной ситуации замещается галлюцинаторной ориентировкой, а при онейроиде — грезоподобной, то для аменции характерно не просто отсутствие ориентировки (что свойственно оглушенности), а поиск ориентировки при ее отсутствии. Чаще всего больной, не будучи в силах разобраться в окружающем, высказывает ряд крайне поверхностных предположений на этот счет, обращается за помощью к окружающим и, несмотря на их разъяснения, так и не останавливается ни на одном из них.
Растерянность, свойственная этим больным, является лишь внешним выражением недостаточного осмысления ими окружающего, спутанности сознания, каковая и занимает наибольшее место в состоянии больных. Именно это расстройство наиболее сильно влияет на поведение больных, на их переживания и ярче всего выявляется в речи, высказываниях больных и в их внешнем облике. Все же остальные расстройства (бред, галлюцинации, двигательное возбуждение, колебания аффектов) имеют меньшее значение.
Чаще аменция затягивается, продолжаясь от нескольких недель до 2—3 мес (иногда и более). Выход постепенный, волнообразный с обнажением резко выраженной астении и чрезвычайной психической истощаемости. Время от времени (при перемене ситуации, встрече с новыми людьми, даже просто при интеллектуальной нагрузке) вновь экфорируется недоосмысление и спутанность, которые затем редуцируются. По выходе из этого состояния полная амнезия распространяется на период глубокой аменции и оказывается частичной — при неглубокой спутанности. Чаще всего аментивный синдром наблюдается при инфекционных и соматогенных психозах, но он встречается также при интоксикационных, органических и сосудистых психозах.
При делирии сознание помрачено в большей или меньшей степени в связи с наплывом ярких зрительных галлюцинаций. Больные дезориентированы, испытывают также слуховые галлюцинации, отрывочные бредовые идеи отношения и преследования, сильнейшие аффекты страха, тревоги, и соответственно этому проявляется сильное двигательное возбуждение. В дебюте синдрома больные переживают обильные, нередко красочные («цветные сны») гипнагогические галлюцинации: видят (при закрытых глазах) грандиозные сражения, взрыв атомной бомбы, сражение спутников, страшные катастрофы, разрушения и др. При открывании глаз эти видения исчезают, но сознание больного захватывают обильные, необычайно образные и живые парейдолические иллюзии: в узорах ковра (на полу) появляются и ползут сначала маленькие скорпионы и фаланги, которые на глазах больного постепенно увеличиваются до размеров «мерзких каракатиц», но, достигнув конца ковра, куда-то исчезают; в ветвях деревьев больные видят меняющиеся лица людей, в шуме листвы слышат шепотную речь и т. п. Однако наиболее важным феноменом здесь являются обильные, подвижные и разнообразные зрительные галлюцинации. Галлюцинаторные образы множественны, изменчивы, для больного обладают большой объективной достоверностью, и переживает он их совершенно так же, как любые реальные объекты данной ситуации. Здесь характерны комплексные галлюцинации, сложно переплетающиеся в сознании больного с элементами реальной ситуации: из дальнего угла комнаты прямо на больного ползут один за другим черные раки; по полу ползут две зеленые змеи и он уже чувствует их запах; открыв одеяло на койке прямо на простыне видит копошащуюся стаю крыс вокруг куска кровавого мяса, чувствует их запах.
В состоянии делирия больной обычно оказывается в центре событий, составляющих его галлюцинаторную дезориентировку, а не остается посторонним зрителем, якобы наблюдающим со стороны за развивающимися словно на экране картинами, хотя последнее заблуждение широко распространено в психиатрической литературе. Напротив, в состоянии делирия больной всегда убегает, спасаясь, иногда нападая; или защищается от галлюцинаторных образов и от реальных людей, оценивая их поведение по-бредовому и испытывая по отношению к ним страх. Наряду с этим бросается в глаза диффузная гиперестезия ощущений и восприятий у делирантов, которые улавливают слабые звуки, игру света и теней, фиксируют на этом внимание и мгновенно реагируют вздрагиванием, чувством страха, принимают защитные позы и т. п. Такая гиперестезия свидетельствует об уменьшении нижних абсолютных порогов ощущений и восприятий, о повышении возбудимости анализаторов, их корковых концов. Это качество делирия, так же, как и обилие и подвижность продуктивной симптоматики, свидетельствуют о коренном отличии делирия от оглушенности, о разном качестве помрачения сознания при этих синдромах, о различной направленности нейродинамических расстройств при них.
Интенсивность галлюцинаторных, бредовых и аффективных расстройств и соответственно — глубина помрачения сознания при делирии колеблются в степени выраженности и в прямом соответствии с этим меняется сложное оборонительное поведение больных. Обычно в утреннее и дневное время вся эта симптоматика ослабевает, даже редуцируется вплоть до нестойкого прояснения сознания. Больные тогда значительно успокаиваются, сознательно воспринимают вопросы, доступны контакту. Однако к вечеру симптоматики снова усиливается, достигает максимума ночью, делая больного крайне трудным для персонала и опасным для окружающих.
Кроме этого — типичного делирия, выделяются два других его клинических варианта — профессиональный делирий и тяжелый его вариант.
При профессиональном делирии больной, будучи дезориентированным и находясь в состоянии глубокого помрачения сознания, галлюцинаторно переживает определенную профессиональную ситуацию порой в виде сложных действий (шофер управляет машиной, пожарный борется с огнем, швея строчит на машинке и т. п.). При остром бреде как тяжелейшей форме делирия сознание помрачено наиболее глубоко. Двигательное возбуждение ограничивается уже пределами постели и приобретает характер однообразных, плохо координированных примитивных движений (в виде «обирания», попыток снять что-то с кожи, хватательных и других движений). Проявляется хореатическая речевая спутанность (так называемый «мусситирующий делирий»). Соматическое состояние больного становится угрожающим для жизни.
Делирий чаще всего встречается при инфекционных, токсических психозах, а также при сосудистых, травматических и органических заболеваниях ЦНС. Чаще он недлителен — до 3—5 дней, хотя может затягиваться и до 1 1/2 —2 нед. Течение волнообразное, прогноз в целом — благоприятный.